Литгостиная: куда пропала голова мистификатора Гоголя

И почему у Николая Васльевича не вышло воскресить "Мертвые души"
В рубрике "Литературная гостиная" писатель Алексей Курилко и журналист Анастасия Белоусова обсуждают жизнь и творчество гениев. В этот раз речь пойдет о великом мистификаторе, чьи загадки разгадывают до сих пор. Из переписки Гоголя с Плетневым: "Чтобы произнести полный суд моей книге, нужно быть глубокому душеведцу, нужно почувствовать страданье той половины человечества, с которою даже не имеет и случаев сойтись монах; нужно знать не свою жизнь, но жизнь многих. Поэтому для меня не удивительно, что видят в моей книге смешение света со тьмой. Свет для них та сторона, которая им знакома; тьма та сторона, которая им незнакома". А. Б.: Алексей, вот спроси у первых попавшихся людей, что они знают о Гоголе: те вспомнят ведьм, чертей, Солоху, летаргический сон и пропавшую голову. И это неудивительно: Гоголь был величайшим мистификатором, переплюнуть которого смог разве что Сальвадор Дали. Вокруг себя Гоголь постоянно создавал миф, легенду, историю, причем настолько искренне, что и сам начинал в нее верить. А. К.: А знаешь ли ты, что он бы неплохим актером еще с детских лет? В Нежинской гимназии он учился посредственно, но более всего любил театр, где был и режиссером, и постановщиком. От его игры зал просто рыдал со смеху. А как он умел гениально притвориться умалишенным и инсценировать припадок перед экзаменом! Даже те два-три друга, посвященных в хитрость юного Николеньки, видя его игру, пугались — может, и вправду припадок? Журналист Анастасия Белоусова и писатель Алексей Курилко. ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА А. Б.: "Души моей не должен знать никто", — писал он матери и даже хвастался, что его не могут разгадать сверстники: "Я почитаюсь загадкой для всех… то я тихий и скромный, то болтлив… у иных умен, у других глуп". А. К.: Да все потому, что мама Гоголя как никто понимала сына. Она была такой же! Могла то безудержно смеяться, то вдруг пойти в комнату рыдать. Была то жизнерадостной, то безжизненной. Именно от нее Никоша (как ласково называла Гоголя мама) с детства был каким-то запуганным, словно встревоженным на всю жизнь. Например, после возвращения из гимназии домой вместе с братом Иваном последний простудился и умер, и Николай настолько испугался, что отказался продолжать учебу. Родители вынуждены были нанять ему гувернера. А. Б.: В защиту матери могу сказать, что она обожала своего вымоленного у Бога первенца. Потакала ему во всем. Пришлет, к примеру, Николай маменьке письмо с жалобой на здоровье и необходимость лечения в Европе, как маменька тут же продает часть земли или крепостных — и высылает Гоголю необходимую сумму. Возможно, деньги эти были несравнимы с теми, которые испрашивал для Гоголя Жуковский у самого государя, но все же! Или, к примеру, дома в родительском поместье (ныне село Гоголево, Полтавская область) он работал в своем флигеле, куда не разрешал входить: даже родные не видели, как и что он там писал. Вторым местом работы Гоголя был грот у речки — туда тоже подходить не разрешалось. Так вот, представляешь, по завещанию матери до сих пор никто не имеет права без крайней необходимости входить в его кабинет или грот! Они заграждены лентами, пересекать которые посетители не могут. А. К.: Вообще, жизнь Гоголя — тот еще театр одного актера. В Петербурге он уверял всех в своих удивительных болезнях — то у него желудок перевернут, то сердце с другой стороны. Причем так искренне уверял, что не только окружающие начинали сквозь смех верить, но и сам Николай Васильевич, похоже, верил в то, что говорил. Возможно, потому ему ужасно не нравилось, как в театрах ставили его "Ревизора". Режиссеры того времени видели в главном герое Хлестакове плута и пройдоху. Тогда как Гоголь писал о нем: "Если вы узнаете плута не только как плута, но и как человека вместе, если вы узнаете все его душевные силы, данные ему на добро и которые он поворотил во зло или вовсе не употребил, тогда вы сумеете так попрекнуть его им же самим, что он не найдет себе места, куда ему укрыться от самого себя… И тогда вы почувствуете, как благородна наша порода даже в плутах". Вот так, и не меньше! Гоголевский Хлестаков должен врать совершенно искренне, искренне верить в свою ложь во спасение! Гоголь даже сам просился играть Хлестакова, но этого так и не случилось. МОНСЕНЬОР УКРАИНЕЦ А. Б.: Знаешь, Алексей, на родине писателя в доме-музее в Гоголевом мне очень понравилась фраза экскурсоводов, что загадка гениальности писателя была в его умении видеть и слушать других людей, и видеть все, даже какую-нибудь шинель, необыкновенным. Но мешала замкнутость, ведь он с детства рос букой. Как человека его мало знали. Он, к примеру, считал, что зло обернется добром, не разрешал себя хвалить. Он прекрасно вышивал, шил и кроил наряды сестрам. Отлично рисовал, любил сам прорисовывать узоры, а потом по его эскизам местные мастера ткали ковры и гобелены. Окна — витражи в родительском доме — тоже сделаны по его чертежам. "Это красиво и модно в Европе", — наставлял он маму. Он вообще много модничал, что маме совершенно не нравилось. По-русски говорил плохо, делал ударение на "о", за что его в Петербурге и Москве часто называли "хохол" и подшучивали. Что особо сейчас приятно вспомнить — Николай Васильевич всегда гордился тем, что он украинец, подписывался "Монсеньор Гоголь, украинец, замешкавшийся в Москве". А. К.: Вообще, Анастасия, его сборник "Вечера на хуторе близ Диканьки", вышедший карманным форматом, поразил всех и своим названием (в Диканьке жил помещик Кочубей, к которому частенько приезжал сам император, и читатели подумали, что в книге речь идет об интригах двора), и своим юмором. Он показал Украину такой, какой видел ее в мечтах. Он ведь вообще жил в мире придуманном больше, чем в реальном. А. Б.: Меня даже не удивляет, что именно по этой причине ему лучше всего писалось о Руси в Италии. Не видя реальности, быстрее поверишь в придуманное, а уж фантазией Гоголь был наделен неимоверной. КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ А. К.: Только, Анастасия, давай тут добавим, что книги Гоголя далеко не вымысел! Гоголь все время вел книгу "Всякая всячина, или подручная энциклопедия", куда записывал услышанные традиции, разговорную речь, легенды, описывал детали одежды — словом, все, что имело отношение к нашему фольклору. Постоянно обращался в письмах к друзьям, чтобы поделились тем, что знали, или подсказали "что-то новое, занимательное". В этом смысле крестным отцом Гоголя можно считать Пушкина, который подсказал ему множество сюжетов, в том числе и для "Мертвых душ". А. Б.: Другое дело, что Гоголь доводил это все до парадоксальности, гротеска. Хотя бы однажды прочитав, забыть его произведения уже не так просто. Несмотря на то, веришь ли ты написанному или нет, сюжеты откладываются в твоем подсознании. К примеру, путешествуя по гоголевским местам, я ночевала в Диканьке. И что ты думаешь? Всю ночь мне снилось, что моя кровать плавает под потолком. Только я не испугалась, а наоборот, ругала чертей как могла. Проснулась довольная собой — по моим требованиям кровать таки опустили. А вот когда стала рассказывать о сне другим, стало немного не по себе. Вот тебе и мистический Гоголь. КОГДА ИСЧЕЗЛА ГОЛОВА А. К.: Такой же мистической придумкой, в которую поверили все, включая самого писателя, была и просьба не хоронить его без явных следов трупного окоченения. Скульптор, который делал посмертную маску Гоголя, только со второй попытки решился наложить гипс на его лицо — он тоже верил в миф о летаргическом сне писателя. Но именно посмертная маска и развенчала этот миф. Ведь наложенный на лицо гипс полностью отрезает доступ кислороду. Человек может обходиться без него не дольше 6 минут, а на обсыхание маски нужно вдвое-втрое больше времени. К тому же после снятия маски Гоголю сняли часть кожи, что тоже говорит о разложении. А. Б.: А вот рассказы о странном расположении костей в гробу исследователи объясняют простой халатностью. Сначала писателя похоронили на кладбище Данилова монастыря, а когда в 1930-е годы ХХ века из обители решили сделать колонию для малолетних преступников, останки Гоголя решили перезахоронить на Новодевичьем кладбище. Монахи Данилова монастыря рассказывали нам, что красноармейцы, которые несли гроб с телом, увидев плачущую жену Булгакова, переговаривались: "Глянь, жонка Гоголя как убивается!". Словом, культурность перезахоронителей оставляла желать лучшего, там особо не церемонились: что-то сдвинули, переложили, потеряли. Другое дело — исчезнувшая и до сих пор не найденная голова Гоголя! В Гоголевом мне рассказали две версии ее исчезновения. Первая: голову откопали после похорон монахи Данилова монастыря и передали театральному деятелю Бахрушину. После смерти Бахрушина какое-то время реликвия находилась у его сына, а тот перепрятал ее. Вторая: голову взяли уже в 1930-е годы при перезахоронении некие студенты.

Грот. В поместье в с. Гоголево. ЧИЧИКОВ: БЕС, НАПОЛЕОН ИЛИ ЧЕЛОВЕЧЕК? А. К.: Я бы хотел поговорить о поэме "Мертвые души" — это все-таки главный труд Николая Васильевича. С легкой руки Аксакова Гоголя все стали величать "нашим Гомером". Гоголю, вероятно, это громкое звание настолько тешило его болезненное самолюбие, что он не стал никого разубеждать. Более того, постепенно и сам поверил в эту бредовую идею и начал, сперва намеками, а затем и напрямую подтверждать идею, будто бы "Мертвые души" — это наша отечественная "Одиссея". Только давай пораскинем мозгами. Разве Чичиков — Одиссей? Элементарно подумать люди и то не в состоянии. Чичиков с Одиссеем и близко не стоял! Путешествие Одиссея было обусловлено тем, что после долгой войны усталый воин пытается вернуться домой к любимой жене Пенелопе и сыну. Его путешествие длится без малого 20 лет, в течение которых он постоянно попадает во всякие передряги, откуда всегда ценой невероятных усилий, рискуя порой многими жизнями, выбирается во имя любви к отчему дому и родным, которые его ждут. Чичиков даже не ночевал рядом с этим бессмертным образом. А. Б.: Не только бессмертным, но и достойным подражания, Леш! А. К.: Но Гоголь так поверил в легенду об "отечественном Одиссее", что и позабыл, как в переписке с друзьями говорил, что хочет написать аналог Дантовской "Божественной комедии". Там главный герой в середине жизненного пути оказывается сначала в загадочном лесу, потом встречает проводника, который и ведет его по всем кругам ада. Таковой была изначальная задумка. Правда, в процессе работы этот замысел себя не оправдал, а истинный сюжет увел Гоголя в сторону. Это и стало причиной того, что Гоголь, если верить тому, что писатель считается рупором неких космических или божественных сил, не осознавал до конца, что же такое он сотворил в первом томе "Мертвых душ". И если Одиссея мы отметаем сразу, а потом и Дантовский ад, то что же на самом деле остается? Советское трактование, по которому путешествие Чичикова знакомит читателя с лицами тогдашней России, тоже не особенно и верно. Хотя бы потому, что лицами эти персонажи никогда и не были. А. Б.: Советские учителя все время вдалбливали ученикам, что это реалистическое произведение. А. К.: Совершенно ясно, что "Мертвые души" имеют явно сатирический оттенок, даже сатирическо-гротескный. Это, конечно же, не лица — это маски, причем яркие, характерные, как в театре. И каждая маска отвечает за какую-то яркую особенность, например, хитрый слуга, доверчивый папаша, любвеобильный капитан, жадный барон и т. д. Так и в поэме "Мертвые души" мы имеем жадного Манилова, нудную Коробочку, скупердяя Плюшкина. Я уже не говорю о необузданном характере Ноздрева, который олицетворяет русскую бесшабашность, безалаберность. Были утверждения, что Чичиков — это сам дьявол, который посетил Русь с целью разобраться, какого же рода люди здесь живут. Потом все же решили, что это некий мелкий бес, который собирает вот эти сами мертвые души, потому что эти лица явно не живые. Я же думаю, что это совсем не бес. Скорее всего, если вспомнить описания героя и явную схожесть слова "человечек" с фамилией "Чичиков", то в "Мертвых душах" перед нами все тот же маленький человечек из "Шинели". Не такой наивный, не такой слабый и бесхитростный, как Акакий Акакиевич Башмачкин, нет! Этот человечек хитрый, себе на уме, который, между прочим, метит в Наполеоны — некую схожесть Чичикова с Бонапартом Гоголь неоднократно подчеркивает. Мелкий человечек, который рвется к власти и богатству. Этот Чичиков, может, никуда особо и не выезжает. Просто автор заставляет героя встречаться с... яркими чертами собственного характера. Жадность, подлость, коварство, мечтательность, глупость, которые бесят самого Чичикова, когда он встречается с ними вплотную, не замечая, что все эти черты присущи ему самому! И поэтому ясен и страшен монолог в конце романа о тройке — "Куда несешься ты, тройка-Русь?".

"Мертвые души" (1984). Александр Калягин в роли Чичикова, Плюшкин — Иннокентий Смоктуновский. "ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО" КАК ОБЕРЕГ ОТ СТРАХА А. Б.: Больше всего в кабинете Гоголя, во флигеле, куда он никого не пускал, меня поразила картина "Всевидящее око". В этом лице, наполовину темном, многие видят то Гоголя, то Христа, а сам писатель считал эту картину оберегом. Я была в ужасе — это же само воплощение страха, причем страха на грани безумия! В музее цитируют слова провокатора Мережковского о том, что духовник писателя, отец Матвей Константиновский, был изувером, внушившим писателю мысль об уничтожении "Мертвых душ", принудившим его отказаться от литературы и даже от Пушкина, понуждавшим к посту и молитве. Но простое изучение интернета убедит, что "изувер" на деле был простым сельским батюшкой из Ржева, обладавшим даром проповеди. У него был большой приход, местные его уважали и любили, в отличие от Мережковского. Да, отец Матвей призывал Гоголя больше читать Евангелие, "слушать духа, в нас живущего", упрекал в гордыне, и писатель принимал его слова — но по-своему: не из любви Божьей, а из страха. Обращу только внимание на описание Гоголем собственных молитв: "Мои же молитвы не в силах были вырваться из груди моей, не только взлететь, и никогда еще так ощутительно не виделась мне моя бесчувственность, черствость и деревянность". Я сделала вывод, что молиться Гоголь не умел и боялся, постоянно просил молиться о нем друзей, сестер, маму, батюшку. Хотя к отцу Матвею у меня остался сокрушительный вопрос: почему он не показал Гоголю вместо страха Божьего любовь Божью к каждому из нас? Увы, Гоголю избавиться от страха так и не удалось, как не удалось отбелить и Чичикова, и дописать второй том "Мертвых душ".